"Я почувствовал, как пули влетают в спину, и понял, что все": оперный певец Сергей Иванчук о ранении и возвращении к делу жизни

В начале марта, когда российские войска попытались захватить столицу Слобожанщины, многие волонтеры помогали харьковчанам уехать из города. Одним из них был полтавчанин Сергей Иванчук.

Мужчина ежедневно преодолевал расстояние из Полтавы в Харьков, чтобы привезти гуманитарную помощь: топливо, еду, медикаменты. В одной из таких поездок его обстреляли русские военные. Сергей получил пять пулевых ранений и впал в кому.

Ему чудом удалось выжить, перенести десяток операций и продолжить дело жизни — петь оперу. Сейчас мужчина проходит реабилитацию в Германии и начал давать концерты в поддержку украинцев и ВСУ.

Как удалось восстановиться после тяжелых ранений и начать работу, Сергей Иванчук рассказал в эксклюзивном интервью для Новини.LIVE.

— Как началось ваше 24 февраля? Вы готовились к возможной войне?

— Я чувствовал, что будет война, и проснулся с ощущением, что должно что-то произойти. Не хотел никуда ехать и не мог понять, почему и зачем бежать, если началась война. Мои дедушка и бабушка прошли Колыму, у них было 15 лет каторги, и я не мог себе позволить бездействие. На генетическом уровне не мог даже о таком думать. Сразу сказал маме, что мы никуда не уедем.

Уже в начале войны я понимал, что Украина победит. Решил, что остаюсь в Полтаве и буду помогать, чем могу.

— В мирное время вы были оперным певцом. Сколько лет вы посвятили этому делу?

— Мне 29 лет. Вокалом я занимаюсь уже 24 года. Профессионально академическим пением — около десяти. Когда началась война, у меня была возможность уехать из страны и работать за границей. Было приглашение от итальянской академии и нескольких театров, но не стал этого делать. Потому что это как быть выкручивающейся змеей — метод "свалить" от проблем. Я думал о людях в Харькове, на которых летели бомбы.

— Когда вы решили, что хотите помогать?

— Я не пошел в армию. У меня "белый билет", и я понимал, что если уйду на фронт — два месяца учебы, потом ждать, пока меня оформят и где-то запишут — я потеряю время. А помогать надо здесь и сейчас, россия уже напала. Я написал людям, которые в Полтаве занимались общественной деятельностью, и пошел делать коктейли молотова.

Поскольку у меня была машина, попросили поехать в Харьков и отвезти гуманитарную помощь в район, в который постоянно прилетали бомбы. В то время там не было топлива, транспорта и еды. Такси даже если туда и заезжали, брали по 4-5 тысяч гривен, чтобы довести до безопасных районов города, откуда уже была эвакуация.

Было очень страшно — чем ближе я подъезжал к Харькову, тем страшнее. Но когда уже приехал и развозил адресную помощь, раздавалось много взрывов, это одновременно и страшно, и дает много адреналина.

Эти чувства перекрывают ужас. Адреналин позволяет сделать свою работу и поехать дальше

Уже когда возвращаешься домой, приходит осознание того, что увидел и где был, но на следующее утро начинаешь снова.

— Как вы получили ранения?

— Для понимания: за один раз я вывозил около шести человек, потому что у меня легковой автомобиль и больше не вмещалось, а также давал 20 литров топлива на одну семью — это означало, что одна семья могла спастись и уехать из города. То есть за один раз я помогал около 75 людям.

Мой телефон сбросили в общие паблики и телеграмм-каналы, и каждый день приходили сотни сообщений, где люди умоляли о помощи. Это очень тяжело, потому что ты понимаешь, что кому-то помог, а кому-то не смог.

Я отвез пакеты и 300 литров топлива и должен был вернуться. В этот день меня попросили помочь одной медицинской клинике забрать свое оборудование. Мы погрузили все в прицеп и уехали. Когда ехали по Харькову — было около шести вечера и становилось темно, — мы услышали взрывы возле машины.

Это страшные звуки, которые нельзя передать с помощью видео или других средств. Мы не могли сориентироваться, что происходит и почему по нам стреляют. Человек, с которым впервые в жизни такое происходит — это полная дезориентация, не знаешь, что с этим делать.

Мы поняли, что единственное, что нас спасет, — это доехать до украинского блокпоста. Я свернул с дороги, где нас начали обстреливать. Мы ехали по гаражному кооперативу, было темно, и мы не видели, кто нас преследовал.

Уже в реанимации я узнал, что наши военные нашли этих людей и обезвредили. Ими оказались русские ДРГ, они стреляли по нам из автоматов Калашникова.

Пока мы убегали от них, 30 пуль попало в машину и пять из них — в меня. Мне сразу контузило ноги — они были прострелены, я не мог нажимать на педали. Поскольку у меня старая машина, то вытащил в машине "подсос", и она поехала дальше. Я видел, как мне отстрелило два пальца на руке.

А потом чувствую, как мне влетают пули в спину, и понимаю, что это все. Я осозновал, что ночью во время войны меня никто не спасет. С простреленным легким люди долго не живут

В машине была медик, которая вовремя закрыла дыру в спине. Женщина вся была в моей крови, но если бы не она, я бы не довез нас до блокпоста — простреленные ноги, отстрелянные пальцы рук, простреленное легкое и другие органы.

Я понимал, что со мной все, но хотел спасти людей. Самое интересное, что никто в машине не кричал, это была мертвая тишина и страх.

Когда мы доехали до блокпоста и оставалось 500 метров, россияне начали от нас отставать, понимая, что впереди украинские военные. Я остановился, потому что врезался в блокпост — не работали тормоза и ноги были прострелены. Я потерял сознание.

В машине, кроме меня, никто не пострадал. Когда меня достали военные, они удивились, что мы остались живы после всего. Они перемотали мне все дыры и на своей машине довезли в больницу. Там меня прооперировали несколько хирургов одновременно. Два дня я был в коме, за эти дни мне влили 7,5 литра крови. Это кровь более 20 доноров — вся кровь в моем организме заменена.

Два дня спустя я проснулся в реанимации и увидел маму, которая смотрела на меня сверху. Ей сказали, что ситуация критическая и шансов на жизнь нет. Рядом со мной лежали люди, у которых было одно или два пулевых ранения, и они умирали, а у меня пять. Все, кто лежал со мной в реанимации, скончались. Я один из палаты, кто выжил.

— Как вы попали в Германию?

— После 16 дней реанимации и нескольких операций меня эвакуировали в Полтаву, там сделали еще три операции. Потом лечился в Днепре у Александра Кутового. Он один из самых сильных специалистов в мире. Я должен был всю жизнь ходить с трубками в печени, которая выводит желчь — он спас мне печень. Потом мне спасли легкое, потому что там было пол-литра загущенной крови.

Дальше меня выбрали по программе Министерства здравоохранения и отправили на длительное лечение. Таких людей лучше вывезти за границу, чтобы не занимали кровати в Украине. Каждый месяц выбирают 30-35 человек, которых отправляют за границу на лечение. Уже из Польши военным самолетом меня доставили в Германию. Здесь провели несколько операций, но впереди ждет еще несколько.

— Как вы себя сейчас чувствуете?

— Первое время было очень сложно. Ты чувствуешь себя молодым, но не можешь встать и пройти даже километр. Сейчас прогулка в несколько часов — это уже норма. Много гормональных препаратов, физиотерапия, эрготерапия, которая понемногу стабилизирует мое состояние. Я уже даже купил себе шоссейный велосипед и катаюсь по 50 километров за раз. Это все чудо, потому что прогнозировали инвалидность на всю жизнь или смерть.

У меня здесь уже постоянно концерты — 12, 17, 18 сентября будут благотворительные выступления в поддержку Украины. Я уже пою оперу, и мне предлагают контракты.

— Если бы вы не смогли петь, чем бы занимались?

— Мне сказали, что о вокале нужно забыть. Было тяжело, потому что я не видел смысла жизни без музыки. До войны у меня был бизнес и неплохо зарабатывал. Смог оплатить обучение за границей, но это не было делом моей жизни.

Часто было мысли, зачем я вообще выжил, если не смогу петь. Депрессия была достаточно сильна. Ты вроде выжил, но не понимаешь, зачем

Когда я выписывался из больницы в Германии, один врач пошутил и сказал: "Если захочешь, дашь концерт". Я тогда серьезно это воспринял, пригласил Антуанетту Мищенко — это пианистка, игравшая на Майдане, и когда она заиграла на рояле, я спел, несмотря на оговорки врачей, которые могут разойтись внутри швы.

Когда я почувствовал, что могу снова петь, сразу обрадовался, и меня пригласили на митинг в поддержку Украины. После этого местные политики стали просить, чтобы я пел на разных фестивалях и в театрах, предлагать различные роли и контракты. Я благодарен здесь людям, которые помогли мне с легким стартом.

— Кто оплачивает ваше лечение в Германии?

— Немецкое государство с начала до конца взяло на себя все расходы за всех, кто лечится здесь.

— Какие ваши планы на будущее?

— Хочется поскорее вернуться в Украину и увидеть нашу победу. Также активно думаю вернуться к волонтерской деятельности и продолжать свою певческую карьеру, помогать армии и ВСУ. Планируем организовать благотворительный фонд для поддержки украинцев.